«Возвращение к военной службе — ломка моральная и физическая»

Ветеран Александр Шапкин. Фото: Екатерина Русилова

Смоленский ветеран Александр Шапкин — о немцах на лыжах и с факелами, о командовании штрафной ротой и большом желании окончить 10 классов

Екатерина Русилова

27 февраля, 2015 10:46

9 мин

89-летний смолянин Александр Шапкин прошел Великую Отечественную и Русско-японскую войны. Награжден двумя орденами Отечественной войны 1-ой и 2-ой степени, орденом Красной звезды, имеет множество медалей, среди которых «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», «За победу над Японией». К его наградам добавилась еще одна — президент Владимир Путин вручил ему юбилейную медаль по случаю 70-летия Победы. Подполковник в отставке Александр Шапкин рассказал «Русской планете», как воевал с немцами и японцами, что пережил в лагере военнопленных и почему решил демобилизоваться.

«Немцы ходили в маскхалатах на лыжах с факелами — зажигали крыши»

– Я родился 19 июля 1925 года в Кардымовском районе, в деревне Вернебисово. Моя семья состояла из 8 человек: отец, мать, две сестры и четыре брата. Родители были колхозниками, работали добросовестно. Хозяйство было небольшое: корова, обобществленная лошадь, три или четыре овцы, куры, гуси.

В школе увлекался сначала арифметикой, потом математикой. Начальную закончил с похвальной грамотой. Это было значительное событие в деревне нашей. Хорошо писал, стихотворения декламировал. Любил Пушкина в то время. А кроме Пушкина у нас мало чего было. Газеты в деревне не выписывали. Кое-какие отец привозил. Читал их.

Затем я поступил в неполную среднюю школу — в пяти километрах от нашей деревни, потом в среднюю школу — в восьми километрах. Ходили (нас было трое в деревне таких) пешком, зимой — на лыжах. В общем, тяжело было. С одежкой не очень так, скромно: не всегда были валенки, шуб не было. Так закончил я девять классов. Дальше не удалось. Началась война.

Первый день войны — событие, которое потрясло людей. Все было нормально и тут — война. Люди были очень встревожены. Газет мы не получали, информации было очень и очень мало. С немецких самолетов сыпали листовки, но эта была информация лживая, мы ей не верили.

В 1941 году, когда пришли немцы, они свирепствовали. В нашей деревне трех или четырех русских солдат повесили. Живого страха мы не чувствовали: страх не очень присущ молодежи. Страшно было людям пожилым.

Фото из личного архива Александра Шапкина

Потом был приказ Сталина: весь колхозный скот в тыл вести. Я попал под эту честь — сопровождать скот. Неделе две-три прошли мы с этим скотом вдоль Днепра. Более солидные дядьки говорят: «Слушай, Шурик, ты иди-ка домой. Ты еще мал для нашей работы. У тебя есть отец и мать». В конце июля я вернулся в деревню.

События у нас довольно трагично развивались: и в нашей деревне, и вообще в районе. Были у нас отставшие, потерявшиеся из части русские солдаты, они причиняли кое-какое беспокойство и вред немцам. 2 марта 1942 году нашу деревню, 90 дворов или даже больше, полностью сожгли немцы. Технология была простая. Они ходили в маскхалатах на лыжах с факелами — зажигали крыши. А крыши были соломенные. Немцы сожгли вдоль Днепра двадцать пять деревень.

Потом они отобрали всех молодых, такого возраста как я, собрали в колонну примерно человек 150-200. Стариков они оставили около их погорелых домов. Нас повели к соседней деревне, она пострадала меньше. Собрали всех в кучу и остановили в низине. Наступила какая-то пауза, быть может, час-полтора. Со стороны немцев никаких действий не было. Но некоторые жители, знавшие их повадки, говорили: «Эту колонну будут расстреливать». Расстрел не состоялся. Очевидно, с немцами был в контакте наш советский человек и не один. Это мы потом узнали, что они то ли убедили, то ли чем-то отвлекли, заставили не расстреливать.

Нашу колонну направили в сторону Кардымова. Ночью в сарае переночевали в жутком холоде, а утром в эшелонах направили в Смоленск. Привезли нас в лагерь военнопленных. Сейчас на улице Нормандии-Неман, слева, монумент стоит — это и был тот лагерь. Там были деревянные сараи с соломенными крышами. Нас в них держали. Встретил я в этом лагере друзей, с которыми учился в средней школе. Немцы возили нас на машинах на уборку территорий, дорог, снег чистили. Невыносимые условия были. Пробыл я там около месяца. Сбежал.

«Тогда как-то быстро лечили»

– Наша семья переехала к моей сестре. У нее была хатка ближе к Смоленску. На новом месте жительства немцы не свирепствовали. Я помню, убивали цыган, евреев, но русских особо не трогали. Занимались мы тем же самым: сажали, копали картошку, — кое-как жили. Так до 1943 года.

В 1943 году Смоленская область и город Смоленск были освобождены. Я пошел в военкомат, кому было 17-19 лет, тех мобилизовали в армию, на фронт. Меня направили в Красный. Там находился штаб командарма, недалеко была Орша. Нас пытались чему-то научить, и ничему не научили. Началось наступление под Оршей и тысячи ребят, таких как я, погибли. Я еще не представлял того ада и той перепалки, которая происходила на фронте. Так началась моя военная служба.

Меня ранило под Оршей — пулевое нетяжелое. Когда вышел на дорогу, там какая-то наша воинская часть была: «Эй, куда, пацан?» — «Да вот не знаю» — «Садись! Мы тебя отвезем в Смоленск, там подлечат». И меня отвезли в Смоленск.

У меня старший брат, 1915 года рождения, — военный, и я хотел быть офицером. Его еще до этой войны забрали в армию. Он участвовал в финской войне, был награжден орденом Красной звезды, но вскоре, после начала отечественной, погиб.

Я окончил шестимесячные курсы младших лейтенантов, мне присвоили звание и я стал командиром взвода. Продолжали наступательные действия в Литве, Белоруссии, потом вступили на территорию Восточной Пруссии, где меня ранило в третий раз, в грудь. В госпитале недолго был. Вы знаете, как-то быстро лечили.

В 1945 году командовал штрафной ротой. Командир полка вызвал, сказал надо. Это было один раз. Штрафники — они тоже люди, кому-то надо ими командовать. Нормальные ребята, нас уважали. Они боролись за то, чтобы их освободили от судимости, чтобы сняли клеймо «штрафник». Мы нормально скомандовали с этими ребятами. Взяли укрепленный район. Те, кто остались живы или раненые, стали свободными.

«По военной линии идти не хотел»

– Дальше был Берлин и Кенигсберг. Впечатление такое: мы победили Германию! Мы победили на Западе! Наша армия Кенигсберг взяла! У нас был высокий моральный дух. А потом — вперед на восток. Проехали всю Россию. Привезли нас в Монголию. Там были сосредоточены большие войска наши, готовились к войне с Японией.

9 августа 1945 года мы прошли всю Монголию, а потом Манчжурию и дальше — Квантунский полуостров. 3 сентября у нас была победа. Очень стремительная война, потому что японцы в основном бежали от нас или сдавались в плен.

Я продолжил воинскую службу в районе Порт-Артура: продолжали боевую и политическую подготовку, учили своих подчиненных. Местность там была приятная, климат хороший. Тепло, жили в достатке. В этом месте я пробыл до 1953 года: провели рокировку и меня перевели с Порт-Артура в Приморский край.

Там я и года не прожил. У меня возникла такая мысль: уйти из армии, демобилизоваться. К моему счастью, сменился командир полка — пришел Иван Иосифович Губарев. Мы с ним встретились, я ему все объяснил. Что мне здесь не нравится: холодно, тайга, что я хочу демобилизоваться, окончить десятый класс и поступить в институт. Он помог мне, в 1953 году я демобилизовался.

Армию я закончил в звании старшего лейтенанта, был командиром роты. Потом были военные сборы, мне присвоили капитана, майора, потом подполковника.

В 1953 году мне было 28 лет. Я приехал в Смоленск к семье. В Кардымове меня зачислили в десятый класс. Я учился с обычными учениками, 28 лет — это считался еще молодой человек. Ко мне хорошо относились учителя и ученики. После успешного окончания пошел дальше — в политехнический институт, на специальность металлорежущие станки и инструменты. Учился заочно в Вильнюсе. Работал там же на станкостроительном заводе. Это мне очень по натуре, по душе. Хорошо я освоился там: и учился, и работал успешно, и получал деньги, и женился. Жена моя — Валерия Андреевна, работала вместе со мной. У нас родились две дочки.

Затем мы вернулись в Смоленск. Нам дали квартиру, вот и живем здесь с 1961 года. В городе работал на заводе радиодеталей, в научно-исследовательском институте радиокомпонентов, потом главным контролером, начальником АТК. Так и проработал до пенсии.

А по военной линии идти не хотел. Возвращаться к военной службе — это ломка и моральная, и физическая. У меня было желание попасть на гражданку, окончить 10 классов, получить аттестат зрелости и с ним пойти в вуз. Я это сделал, у меня получилось. Я не жалею, что не продолжил военную службу.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе